Вот уже год цены на уран, как спотовые, так и контрактные, держатся выше 40 долларов за фунт — ​отметка, которую до этого график спотовых цен пересекал в мае 2013 года, а долгосрочных — ​в июне 2016 года. Большинство добывающих компаний, судя по данным отчетности, существенно нарастили выручку и чистую прибыль, а изменение отношения к атомной энергетике на фоне энергетического кризиса дает основания для осторожного пока оптимизма в отношении роста спроса, который выражается в подготовке к работе ранее законсервированных и новых рудников.

Шесть прошедших сложных лет низких контрактных цен вместили постфукусимский негатив со стороны инвесторов, закрытие рудников, распродажу активов. Их можно сравнить с библейскими тощими коровами из сна фараона. На смену «тощим годам» пришли пандемия коронавируса, перебои с поставками и стремительный рост спроса на металлы во время постпандемийного восстановления и, наконец, конфликт на Украине, экономические схватки и мировой энергокризис. Но именно эти беспрецедентные события обусловили беспокойство по поводу стабильности поставок и подогрели интерес инвесторов, а все это, в свою очередь, вызвало рост цен на закись-­окись урана.

Первый подъем произошел в 2020 году на фоне пандемии. Второй — ​осенью 2021 года на фоне общего подъема экономики и роста цен на сырье. Третий скачок произошел в марте этого года. Тогда средняя месячная спотовая цена взлетала до 58,2 доллара за фунт, а максимальная недельная цена в марте составила 63,75 доллара за фунт. Затем начали расти долгосрочные цены. В июне и июле средняя контрактная цена составила 51,5 доллара за фунт. Больше всех от ситуации выиграли уранодобывающие компании, у которых ­наконец-то существенно улучшились финансовые результаты.

Cameco

Объем производства канадской компании взлетел за первое полугодие 2022 года более чем в 3,6 раза с 4,7 до 1,3 млн фунтов. Выручка от продаж, транспортировки и хранения урана за тот же период, правда, выросла более скромно, на 67 % (с 461 до 770 млн долларов). Зато валовый убыток в 89 млн долларов сменился прибылью в 78 млн долларов. С начала года компания заключила долгосрочные контракты на поставку более 45 млн фунтов и «ведет переговоры по большому количеству новых контрактов». Как сообщила компания, интерес к контрактам растет.

Cameco производит лишь немногим более трети продаваемого урана, остальное она покупает. Частично такое положение дел объясняется тем, что компания с 2018 года не консолидирует результаты казахстанского рудника «Инкай», поэтому уран с рудника учитывается как купленный. «На основании Соглашения о реструктуризации СП «Инкай» от 2016 года мы имеем право на покупку 4,2 млн фунтов или 50 % всего запланированного на 2022 год объема продукции СП «Инкай» в размере 8,3 млн фунтов… Поскольку мы применяем метод долевого участия, наша доля продукции отражена в учете как приобретенные материалы и включена в состав материальных запасов по ее стоимости на момент поставки», — ​говорится в отчетных документах компании. Но в целом растущие цены для Cameco — ​рост не только доходов, но и расходов: «В оставшуюся часть 2022 года объем обязательств на покупку продукции, подверженных влиянию спотовых цен, превышает объем обязательств на поставку продукции, также подверженных влиянию спотовых цен. В результате мы ожидаем, что денежный поток будет меняться в направлении, противоположном изменению спотовых цен, поскольку он в большей степени чувствителен к ценовым колебаниям, чем скорректированная чистая прибыль».

«Казатомпром»

«Компания показала очень сильные финансовые результаты по итогам первого полугодия 2022 года, отражающие значительное улучшение конъюнктуры рынка урана за последний год», — ​отметил исполняющий обязанности председателя правления «Казатомпрома» и главный директор по производству Ержан Муканов.

Выручка компании за первое полугодие этого года составила 493,7 млрд тенге (более 941 млн долларов — ​здесь и далее пересчет из тенге в доллары сделан по курсу 524,46 тенге/доллар, средний курс за первое полугодие — ​Прим. ред.). Это более чем вдвое выше прошлогоднего результата. Операционная прибыль выросла на 188 % до 167,4 млрд тенге (более 319 млн долларов). Чистая прибыль выросла более чем в 2,5 раза — ​со 184 до 467 млрд тенге (с 350,8 млн долларов до 890,4 млн долларов). «Впечатляющие результаты обусловлены улучшением рыночной ситуации и высоким объемом продаж, связанным с увеличением запросов клиентов на поставку в первом полугодии текущего года», — ​говорится в отчете компании.

Объем производства в первом полугодии 2022 года оказался немного ниже как в целом по Казахстану (чуть выше 10 тыс. тонн против 10,45 тыс. тонн в первом полугодии 2021 года), так и у «Казатомпрома» (5,41 тыс. тонн против 5,86 тыс. тонн соответственно). Объем продаж, напротив, вырос. У «Казатомпрома» — ​на 46 % (с почти 5,18 тыс. тонн до 8 тыс. тонн), в целом по Казахстану — ​с почти 6,2 тыс. тонн до 9 тыс. тонн. Еще один показательный момент: «Казатомпром», как и Cameco, также отметила интерес покупателей к заключению долгосрочных контрактов.

Orano

У горнорудного дивизиона французской компании выручка тоже выросла– на 12,7 %, с 662 до 746 млн евро. Главной причиной роста компания тоже назвала «положительный эффект от повышения цен на уран», дополнительной — ​позитивный эффект от изменений курсов доллара и евро. Правда, рост мог быть и больше. Подвели «backlog sales» — ​совершенные, но не оплаченные еще поставки.

Операционная прибыль горнорудного дивизиона подросла незначительно — ​с 183 млн евро в первом полугодии 2021 года до 186 млн евро за тот же период 2022 года. Факторы, влияющие на показатель, действовали разнонаправленно: «Положительное влияние растущих цен на уран в долларовом выражении и курсовых разниц в этом полугодии, а также отсутствие эпидемии коронавируса и ее влияния на деятельность компании в 2022 году (в отличие от периода с января по начало мая 2021 года, когда в Канаде останавливалось производство) компенсировали ухудшение структуры выпускаемой продукции в указанный период и рост стоимости материалов». Компания не публикует производственные данные по итогам полугодия.

BHP Billiton

Пожалуй, единственная крупная добывающая компания, которая отчиталась о снижении финансовых показателей в урановом сегменте, — ​это австралийская BHP Billiton. «За 2022 финансовый год выручка BHP от продажи урана составила 207 млн долл. США, что на 17 % ниже уровня 2021 финансового года», — ​говорится в материалах по итогам 2022 финансового года, который у компании заканчивается 30 июня. Снижение выручки компания не комментирует, но его, по-видимому, можно объяснить снижением объемов производства. Если в 2021 году BHP Billiton произвела 3267 тонн урана, то в 2022 году — ​2375 тонн, снижение составило 27 %. Объем продаж тоже упал: 3816 т урана в 2021 году и 2344 т в 2022‑м. Главная причина снижения выпуска попутного урана — ​падение производства основного продукта, меди, на австралийском Olympic Dam из-за «масштабной программы ремонта плавильных печей в 2021 году, на сроки проведения которой повлияла доступность рабочей силы в период пандемии COVID‑19». Ремонтные работы были завершены в январе этого года.

Росатом

Горнорудный дивизион Росатома поставляет желтый кек для последующей переработки топливному дивизиону, поэтому влияние на рынок сделки оказывают только в том смысле, что этот объем не покупается у внешних производителей и не повышает спрос. Госкорпорация не раскрывает показатели Uranium One, добывающей уран в Казахстане, и не комментирует ее деятельность, чтобы избежать спекуляций.

Сложности производства

Несмотря на выгоду, которую получают компании в нынешней ситуации, производственные и финансовые сложности подъедают едва накопленный финансовый жирок. Об этом говорит не только Orano, комментируя невысокие показатели операционной прибыли, но и другие компании: «В текущих условиях нам необходимо учитывать растущее инфляционное давление и потенциальные задержки в производственной цепочке поставок, которые также могут оказывать влияние на наши производственные планы», — ​пишет «Казатомпром». Ковидные нарушения в цепочках поставок уже вызвали отставание от производственного графика, но его компания надеется компенсировать до конца этого года.

Есть производственные проблемы и у Cameco: «На руднике Key Lake мы столкнулись с некоторыми трудностями, а именно с наличием критически важных материалов, оборудования и специалистов для некоторых критически важных проектов по автоматизации, цифровизации и т. д. Кроме того, после четырехлетнего периода консервации мы сталкиваемся с обычными для повторного запуска проблемами, но мы продолжаем работу по безопасной и последовательной интеграции существующих и новых активов в обновленную систему управления рудником». Из-за проблем с возобновлением эксплуатации первую продукцию Cameco планирует получить в декабре этого года.

Подъем на полусогнутых

Несмотря на сложности, начали появляться новости по развитию производства, которые можно интерпретировать как его осторожное наращивание. Например, «Казатомпром» объявил о том, что снижение уровня производства от предусмотренного программой в 2024 году будет составлять 10 %. Но поскольку с 2018 года сокращение составляло и до конца 2023 года будет составлять 20 %, то сокращение на 10 % фактически означает рост. Кроме того, надо учитывать, что обязательства по объему добычи, зафиксированные в контрактах на недропользование, тоже растут, поэтому производство урана в Казахстане увеличится с 21–22 тыс. тонн в 2022 году до 25–25,5 тыс. тонн в 2024 году.

Cameco также объявила о перезапуске ранее законсервированных рудников McArthur River и Key Lake. Особенность перезапуска в том, что после него оба рудника, а также флагманский Cigar Lake будут работать на две трети от полной мощности: «Начиная с 2024 года, мы планируем производить 15 млн фунтов в год (на 100 % базисе) на рудниках McArthur River и Key Lake, что на 40 % ниже их лицензированного годового объема добычи. При этом мы также планируем сократить производство на руднике Cigar Lake до 13,5 млн фунтов в год (на 100 % базисе), что на 25 % ниже его лицензированного годового объема добычи. Таким образом, совокупное снижение добычи на этих площадках составит 33 % от лицензированного объема».

Orano сообщила о том, что подписала дополнение к действующему контракту на недропользование в Казахстане, которое позволяет Katco — ​СП Orano с «Казатомпромом» — ​добывать уран на Южно-­Торткудукском участке месторождения Мойынкум в течение примерно 15 лет. Запасы участка составляют около 46 тыс. метрических тонн урана. Любопытно, что и этот объект до 2026 года будет отрабатываться не на полную мощность. «С учетом объема работ, необходимого для начала добычи на новом участке, в течение следующих двух лет СП «КАТКО» может ограничить объемы производства примерно до 65 % своей номинальной мощности (около 2 600 тонн урана в год). Возврат к полномасштабной добыче в объеме 4 000 тонн урана в год ожидается не ранее 2026 года», — ​говорится в сообщении компании.

Росатом также расширяет свою ресурсную базу. В Намибии российские геологи открыли месторождение урана, пригодное для извлечения его методом скважинного подземного выщелачивания, самым экономичным и экологически безопасным. Раньше таких объектов в Намибии не находили: месторождения Рёссинг (практически отработанное) и Южный Рёссинг (рудник Хусаб, принадлежит китайской CGN) отрабатываются открытым (карьерным) способом. В настоящее время на месторождении продолжаются разведочные работы на флангах, идет подготовка к опытной добыче.

Некоторые выводы

Нынешняя ситуация свидетельствует о том, что первое полугодие этого года позволило компаниям продолжать наращивать финансовый жир — ​процесс, начавшийся год назад. Вместе с увеличением числа и объемов долгосрочных контрактов будущее начало приобретать устойчивость: «Текущий портфель контрактов компании обеспечивает достаточный уровень уверенности в том, что дополнительные объемы 2024 года будут подкреплены рыночным спросом», — ​говорится в релизе «Казатомпрома».

Однако крупнейшие урановые компании далеки от эйфории. «Фундаментальный сдвиг в балансе спроса и предложения, на наш взгляд, еще не завершен, в большей степени из-за ошибочных предположений о неограниченных запасах вторичных источников поставок, что создает возможности для Казатомпрома, как дисциплинированного производителя», — ​отмечается в отчетности казахстанской компании.

В целом на урановом рынке сейчас действуют разнонаправленные тенденции. С одной стороны, очевиден всплеск интереса к урану из-за беспокойств по поводу поставок — ​и это повышает цены и подогревает интерес к долгосрочным контрактам. С другой — ​явно, что причина этого интереса пока не воспринимается как фундаментальная. Отметим, что спотовые цены c середины июля этого года не поднимались выше 50 долларов за фунт.

Если осень-зима прошлого года характеризовались подъемом экономики, взлетом цен и дефицитом всего, в том числе энергоресурсов, то весной-­летом нынешнего года рвались торговые, производственные и логистические связи, но при этом острый кризис оборачивался ростом выручки.

С одной стороны, растет интерес к атомной энергетике, с другой — ​он далеко не везде перешел в практическую плоскость. И в этом смысле Росатом — ​драйвер развития атомной энергетики на рынках Африки и континентальной Европы. Госкорпорация получила лицензии на строительство блоков в Египте и Венгрии, где в 2023 году будут залиты первые бетоны. Для понимания: в континентальной Европе до этого первый бетон заливали в декабре 2007 на третьем блоке АЭС «Фламманвилль», в Африке — ​в 1976 году на втором блоке АЭС «Коберг».

Политики, экономисты, аналитики вслух говорят, что будущее непонятно и рождается прямо сейчас, поэтому не исключено, что неопределенность станет новой реальностью надолго. В таких непонятных условиях неудивительным кажется почти философский пассаж из «Анализа и комментариев руководства» к полугодовым результатам Cameco: «Работа в условиях геополитической неопределенности привычна для нас. Мы давно сотрудничаем с международными партнерами и правительствами других стран в атомной сфере. Мы понимаем, насколько фактор времени важен для оценки меняющейся ситуации и понимания долгосрочных последствий наших решений. Наши ценности помогали нам справиться с геополитической неопределенностью в прошлом и помогут преодолеть неопределенность в настоящем. Если мы выявим ­какие-либо несоответствия, мы примем необходимые меры, чтобы снизить риски».